Вятский Преображенский монастырь расположен в самом центре старого города на высоком берегу Вятки. Людскими ручейками стекаются сюда под храмовые своды ищущие душевного понимания и утешения. И мирские заботы, тревоги и сомнения здесь меркнут, отходят в сторону. Такого искреннего радушия и гостеприимства я не видела нигде! И такого внимания к каждому человеку, к каждому прихожанину. За церковной оградой — обычная суета повседневности, а в женской обители — иное течение жизни и особые люди.
Бытует мнение, что в монастырь уходят только те, у кого судьба не сложилась, даже от отчаяния… «Совсем неверно! — возражала на это приснопамятная игуменья София (Розанова), настоятельница Преображенской обители, отошедшая ко Господу 26 апреля прошлого года. — Такое ложное представление об иночестве воспитано в том числе нашей литературой. Там обычно всё объясняется личной драмой: «Раз вы так со мной поступаете, то я вот возьму и приму монашество!» Помните, в знаменитой экранизации «Золушки» был такой смешной король, который, чуть что не так, грозился уйти в монастырь. Поэтому и сложилось у многих такое неправильное представление.
Но верующие люди знают, что иночество — это осознанный выбор жизненного пути, это приближение к Богу без отвлечения на дела мирские. Монастырь — это одна семья, в нашем случае это я и мои сёстры. Мы — родные души, ищущие Бога. Нас не понимают в миру, исторгают из него, а здесь мы находим единомыслие, нам никто не мешает трудиться ради Господа: у нас в каждой келье есть Священное Писание, жития святых, а самое главное — молитва, богослужение утром и вечером, где мы все вместе, одна душа…
Раньше ведь как бывало у благочестивых крестьян: когда кто-то решался отдать своего сына или дочь в монастырь, то всё село собиралось, как на свадьбу. Все веселились, что нашёлся тот, кто будет за них молиться. Да-да, это был настоящий праздник! И человек, который брал на себя этот крест, чувствовал, что за ним стоят его родные, близкие, односельчане. И ему легче было проходить иноческий путь, потому что он, как воин, стоял за всех…»
Дорогу осилит идущий
Иногда мне кажется, что с момента нашей первой встречи в декабре 1994 года, с нашего знакомства с игуменьей Софией, настоятельницей тогда ещё Свято-Троицкого женского монастыря в Макарье, прошла целая вечность, измеренная не столько временными ощущениями, но теми малыми ступеньками, по которым движешься от беспомощного незнанья до постепенного узнавания, до признания бесконечности того пути, на который вступил. И, что скрывать, до осознания порой тщетности своих усилий: сколько бы ни узнал — ты всё ещё в самом начале…
«Дорогу осилит идущий, — неизменно повторяла матушка София. — Она ведёт нас в Царствие Небесное, а поэтому узка и полна всяческих препятствий. Лукавому ни одну душу не хочется от себя отпускать. Он считал, что человек принадлежит ему по праву, и диавол над ним вволю изгалялся, и вдруг эта душа устремляется к свету! Конечно, так просто лукавый от себя никого не отпустит, будет тиранить до тех пор, пока человек сам наконец не поймёт, что Господь на его стороне, а с Ним всё можно превозмочь. Но, повторяю, ни одну душу диавол просто так не отпустит, до самого последнего дня будет нападать. Даже страшно, если это не происходит: значит, он считает, что с нами и воевать-то нечего и так ему принадлежим. Если есть какие-то скорби у нас, так слава Богу, не забыты Господом! Мне рассказывали, что одна благочестивая женщина даже переживала об отсутствии скорбей. К ней старец подошёл и спрашивает: «Что же ты плачешь?» А она в ответ: «Господь забыл меня, я живу совершенно счастливо…»
В Православии можно найти ответы на все вопросы, советы по выходу из любых затруднительных ситуаций. Главное, чтобы было желание, ведь всегда чувствуется, искренне ли человек ищет, хочет ли истинно верить. Если да, то Господь обязательно ему откроет путь через людей, через книги, через обстоятельства жизни…»
Всё начинается с детства
Крещение будущая игуменья приняла в 1953 году, во времена, печально известные страшными гонениями. «Сложно было тогда покреститься, видимо, поэтому я до шестилетнего возраста оставалась без этого Таинства, — вспоминала матушка София. — Именно в то время задала бабушке вопрос: «Крещёная я или нет? Как нет?! Немедленно меня крестите!» Мне, конечно, не могли объяснить, что в нашей стране тогда Церковь притесняли, что я всех родных могу подвести… Нашли всё-таки возможность меня покрестить.
Вообще я считаю, что основы Православия закладываются в детстве. Несказанно счастлив тот, кто имел в своей семье молитвенников: бабушек, дедушек, людей, перенёсших какие-то скорби за веру. Свой духовный опыт они передавали не столько словами (ну что ребёнку объяснишь?), сколько своим жизненным примером, своей любовью. Помню, как мы после моего Крещения ходили с бабушкой в храм, как я первый раз исповедовалась. Бабушка была для нас авторитетом удивительным! Она держала всю семью около себя: и взрослых, и детей. К ней внуки ходили за советом жениться или нет. Ну а как бабушка ушла из этой жизни, так семья и раскатилась.
Я пошла в школу, и со мной случилось то, что бывало, наверное, со всеми детьми того времени. Учитель первоклассником воспринимается едва ли не как полубог, и ему невозможно не верить! И когда он говорит, что старая бабушка никогда ничего не читала и поэтому не понимала, что Бога люди придумали от страха (грома и молний боялись, вот и нашли их причину), то этой языческой концепции ребёнок верит, она ему понятна. Тем более что в то время никто уже детей такого возраста в храм не водил: боялись, что они могут рассказать об этом в школе, и тогда последуют неминуемые неприятности. Следовательно, поддержки со стороны не было, и вера легко терялась в первых классах. Бедное моё поколение, несчастное…
Нет, были, конечно, крепкие духом люди, которые и в этих условиях сохранили веру, но мы с друзьями, к сожалению, не устояли и путешествовали по духовным перепутьям где-то до 18–19 лет, когда опять встали вопросы: «А зачем я на свет появился и зачем меня мать родила?» Был среди нас человек православный. Сколько же он претерпел от нас: мол, что там твоё Православие?! Щи да лапти… Но однажды он заявил: «Доколе вы будете пить из мутных источников? Есть же чистая вода!» Как будто святой водой нас окропил! Стали ходить с ним на службы, знакомиться с духовенством, людьми верующими и увидели красоту Православия, его глубину…»
Мечты наяву
И детство, и юность прошли у матушки Софии в Москве. Покинула столицу только тогда, когда уехала в монастырь. «Не было у меня никаких родственников в деревне, — вспоминала она много позже. — Всё искала их, очень хотелось поехать к себе домой. Знаете, как люди приезжают в свои старые деревенские избы, отколачивают доски с окон, обживаются, вспоминают за вечерним чаем, как они тут маленькими бегали по земле да по траве… К сожалению, не удалось мне такого родового гнёздышка отыскать.
Но Господь дал нечто иное, вознаградил: я попала поначалу в костромской женский монастырь и была совершенно очарована его красотой и жизненным укладом, при котором человек человеку не волк, как в миру, а родной. Оставшись в обители, вскоре оказалась на его подворье в замечательном сельском местечке. И вот там все свои мечты увидела наяву: имела в избытке и травку, и землю, и уход за курами, за коровами… Восхищению не было предела, поскольку счастье, которого я была лишена сорок лет, свалилось на меня. До сих пор не покидает чувство, что я нашла своё место, что сиротство кончилось, что я вернулась в родной дом, от которого была отторгнута…
После Костромы матушка София с послушницей приехала в Вятку, во вновь открытый Свято-Троицкий женский монастырь в слободе Макарье. Одиннадцать лет, проведённые там до переезда непосредственно в город, в Преображенскую обитель на высоком берегу реки Вятки, воспринимались ей как один сплошной праздник. «Там была тишина: до двух часов людно, а потом совершенная тишь. Нам было очень хорошо», — говорила матушка.
Молитвенницы за мир
Преображенский монастырь — один из древнейших на Вятской земле. Есть здесь и своя изюминка: храм Преображения Господня — это первая церковь, построенная в XVII веке непосредственно вятскими зодчими. Они вложили в неё своё мастерство, которое переняли от москвичей, всю свою душу, потому храм и получился такой узорчатый. Помнится, как двадцать лет назад после долгого периода разрушений и запустения начинали в нём служить первые молебны, и тогда матушка София рассказывала в радиопередаче «Вятка православная»:
«В понедельник, в праздник Преображения Господня, служили молебен в одном из стариннейших и красивейших вятских храмов, стены которого снаружи радуют глаз белизной побелки, внутри же помнят следы человеческого общежития с наклеенными обоями, облупившейся штукатуркой, выбоинами от перекрытий, деливших церковь на два этажа коммунальных квартир. Приметы возрождения — в аккуратно сложенных по углам кирпичах, штабелях досок, расчищенных алтарных стенах и в людях, полностью заполнивших храм и молившихся с зажжёнными свечами в руках…»
Освящение и поднятие золотой главки с крестом, восстановление монашеских келий, реставрация колокольни и церкви в честь Тихвинской иконы Божией Матери… Всех трудов и не перечесть. Матушка София, сколько её знала, постоянно что-то строила, ремонтировала, возвращая городу архитектурную жемчужину, а монастырю — былое благолепие. «Если мы в одном месте отреставрировали, то в другом уже развалилось, поэтому этот процесс непрекращающийся, — говорила игуменья София. — Впрочем был тут у нас один священник путешествующий, и он говорил, что в женскую обитель входишь — сразу рай: цветы кругом, деревья… А если видишь стропила, кирпичи, глину — это мужской монастырь. Правда, у нас такой древний храм, что его всё время надо латать и латать, но есть ради чего: чтобы люди могли себя чувствовать здесь, как на Небе».
Удивительно, как у матушки Софии с сёстрами хватало сил на всех и на всё: на восстановление и украшение церкви, обустройство зданий и территории Преображенского монастыря, разбивку большого яблоневого сада (кстати, уже через год давшего первые плоды), совершение богослужебного круга, устроение молитвенной иноческой жизни с чтением правила, Евангелия, Апостола и Псалтыри и, конечно, на нас, людей из того мира, откуда они ушли ради иной жизни в Боге и для Бога.
Вспоминаются слова протоиерея Алексия Сухих, сказанные в первый год открытия Преображенской обители: «За всех и за вся молятся монахини. Эти небесные труженицы, а иначе их не назовёшь, молитвенницы за мир несут людям свет истины, слово Божие, чистоту православной веры и искреннее добро. Инокини, несмотря на всё человеческое, являются звёздочками, свечушками в том море темноты, горя, ненависти и прочего, что есть в миру. Это те маячки, к которым должна стремиться каждая православная душа. Монастырь — островок надежды и спасения, данный Богом человеку…» Милость Божия, что такой спасительный островок возник и в моём беспокойном жизненном море.
«Зажегши свечу, не ставят её под сосудом, но на подсвечнике, и светит всем в доме» (Мф. 5:15). Святитель Иоанн Златоуст, объясняя эти евангельские слова, писал: «Я, — говорит Христос, — возжёг свет, а вы своим старанием должны поддерживать этот свет, — и это не для себя только самих, но и для других, которые должны пользоваться его сиянием и руководствоваться им к истине». Видится мне Преображенский монастырь той самой евангельской свечой, светлые лучи которой, расходясь, освещают мир. Дай Бог, чтобы эта свеча веры согревала наши души и после ухода в вечность матушки Софии.
На фото:
— Игуменья София (Розанова);
— Матушка София с насельницами Преображенской обители и М.В. Дохматской;
— Вятский Преображенский монастырь.
Ольга Бакина, ведущая радиопередачи «Вятка православная» в 1995–2004 гг.
По материалам газеты «Вятский епархиальный вестник»
