Несколько лет назад прочитала про Иоанно-Богословскую обитель в рязанском селе Пощупово, что недалеко от Константиново, родины поэта Сергея Есенина. Захотелось побывать в тех красивых местах на берегу Оки. Увы, поездка постоянно откладывалась: сначала помешала пандемия, после неё долгое время в монастыре не принимали паломников. Но в начале этого года долгожданное путешествие всё-таки состоялось.
Священная летопись
И вот автобус службы «С Вятки» остановился у древней и величественной обители. Чтобы дойти до гостиницы, нам пришлось обогнуть монастырскую стену и достаточно долго спускаться по ступенькам под горку. Мне почему-то вспомнилась Киево-Печерская Лавра с её спусками и подъёмами. Оставив вещи в уютных номерах, вятские паломники отправились на вечернюю службу, неторопливую, молитвенную. После неё многие пошли на источник апостола Иоанна Богослова с большой купелью, над которой устроена сказочно красивая часовня. Окунувшись в святой воде и вернувшись в гостиницу, мы крепко и безмятежно заснули. На следующий день уже в пять утра началось монастырское богослужение: братский молебен, полунощница, утреня и Литургия. Почти все вятские паломники причастились Святых Христовых Тайн. Когда после службы взглянули на часы, то оказалось, что мы молились почти шесть часов! А после вкусной трапезы нас ждала познавательная экскурсия по обители.
Иоанно-Богословский мужской монастырь, один из древнейших на Руси, находится в 25 километрах от Рязани. Предание относит время его основания к концу XII – началу XIII столетия. Тогда в эти места пришли греческие иноки-миссионеры, принёсшие с собой чудотворную икону апостола Иоанна Богослова, написанную в VI веке в Византии. Этот образ стал главной святыней новой обители. В 1237 году по пути из разорённой Рязани в Коломну к деревянному Иоанно-Богословскому монастырю подошло войско Батыя. Как гласит предание, хан хотел разрушить обитель, но неожиданно предстал благообразный старец, запретивший Батыю делать это. Затем на дороге появились монахи с иконой Иоанна Богослова, и хан, взглянув на образ, с ужасом понял, что с ним только что говорил апостол Иоанн! Потрясённый предводитель Орды взял свою золотую печать и приложил её к иконе в знак расположения к обители всесильного хана. Лишь в 1653 году эту печать сняли с чудотворного образа для позлащения большой водосвятной чаши.
В XVI – первой половине XVII века монастырь пережил несколько набегов крымских татар. Тогда иноки решили перебраться в более спокойное место в Михайловский уезд, поближе к пограничной дружине. Но однажды обнаружили, что икона Иоанна Богослова исчезла. Нашли её на старом месте среди ветвей дуба. Посчитав, что это указание Божие, монахи вернулись в Пощупово. На месте обретения образа поставили Иоанно-Богословский собор, поначалу деревянный, а в 1689 году возведённый в камне. В 1764 -м после указа императрицы Екатерины II о секуляризации церковных земель практически все монастырские угодья были изъяты, и к середине XIX века обитель пришла в упадок.
Её возрождение связано с именем купца Давида Ивановича Хлудова. В 1860 году неподалёку от монастыря он приобрёл загородное имение. На его средства был восстановлен Иоанно-Богословский собор, возведены Успенский храм и 76-метровая колокольня в псевдорусском стиле, отремонтирована ограда. В 1865 году настоятелем обители был назначен архимандрит Виталий (Виноградов), управлявший братией в течение полувека и скончавшийся в 1915 году в возрасте почти ста лет. При нём число иноков значительно возросло и составило более ста человек.
В 1931 году насельники Иоанно-Богословского монастыря во главе с престарелым настоятелем архимандритом Зосимой (Мусатовым) были арестованы и приговорены к ссылке в Казахстан. Отец Зосима говорил местным жителям, что «обитель закроют, камня на камне не останется, но вы и на камешки ходите молиться, и Господь услышит и откроет монастырь». На его территории сначала находилась детская колония, затем склады МВД. Атеисты безжалостно разрушили 76-метровую колокольню, и ведь никого не смутило, что она всего на пять метров ниже знаменитой колокольни Ивана Великого в Кремле. В 1970-х годах на месте монастырского кладбища построили ангар для автомобилей МВД…
Источник у пещер
Накануне закрытия из обители исчез древний образ Иоанна Богослова, и с того времени местонахождение иконы неизвестно. Множество чудес явил апостол через свой образ. Не меньше дивных исцелений произошло на источнике рядом с древними монастырскими пещерами. Жительница села Пощупово Наталья Ивановна Уварова так вспоминала о годах гонений на Церковь: «Это случилось на Святую Троицу 1931 года. Накануне все готовились к празднику: колокольню украсили фонарями, дома — ветками берёз, пол в храме устлали сеном. Выходим мы с соседкой в четыре утра коров доить, а вокруг ни звука, будто небо обрушилось и время остановилось. Вдруг навстречу баба бежит: «Беда! Ночью наших батюшек арестовали и увезли куда-то. Хотят книги и иконы жечь!» Когда монастырь закрыли, мы по домам тайком собирались помолиться, а по большим праздникам в часовню на святой источник приходили и пели там молебны. Так и спасались. Однажды гоню корову к речке мимо часовни, а оттуда пение слышится. Думаю, наверное, наши раньше меня пришли, ишь как красиво выводят. Захожу — нет никого. Служба сама собой творилась».
Вот что вспоминала другая женщина: «Это произошло в 1956 году. Мне тогда 12 лет было. По селу прошёл страшный слух, что часовню на источнике будут рушить. Нечего, говорят, суеверия разводить, лучше свинарник из этого кирпича построим. Побежали люди к роднику, и я за мамкой увязалась. Заложили охальники под часовню «взрыв», и со стоном обрушилась наша красавица, только колодец с крестом устояли. Мало этого было кощунникам, стали они ещё кирпичи пинать и в воду плевать. Вдруг видим, как над лесом на ясном небе появился тёмный силуэт. Будто монахиня в платке, а перед ней — пёс. Вот она ему пальцем грозит. Кто-то закричал: «Это Богородица, наша Заступница гневается!» Тут все в ужасе врассыпную бросились. Так и остались стоять кирпичные арки да колодец с трубой. А люди всё равно ходили туда молиться и воду брать. Когда житель села Пощупово Майоров укрепил разрушенный колодец кольцом из бетона, его за это исключили из партии и сняли с работы».
Когда монастырь стал возрождаться из руин, над источником была вновь построена удивительная по красоте часовня с купальней. В наше время здесь тоже происходят чудесные исцеления. Например, известен такой случай. Дмитрий Танцыров лежал в 2006 году в рязанском туберкулёзном диспансере в одной палате с послушником Иоанно-Богословского монастыря Александром. Узнав о святом источнике в Пощупово, Дмитрий трижды съездил туда, с верою и молитвой окунулся в студёную воду, после чего болезнь отступила, что подтвердили врачи. После этого мужчина осознанно принял Крещение.
Несколько лет назад в источнике чуть не утонула одна старушка из деревни Марково. Вот как она сама об этом рассказывала: «Вместе с нашими деревенскими приехала я на автобусе в монастырь на всенощную под Рождество. Стою на службе, а сама думаю: «Народу-то сколько, и все сейчас за водой пойдут, не подберёшься». Ушла раньше времени из храма, кое-как добралась в темноте до колодца, а он прежде высокий был, в пояс, края его обледенели. Наклонилась над ним, а платок-то и упал в воду. Потянулась я за ним — и бултых вниз головой! Как пробка торчу: ни туда ни сюда. Вода булькает, холодно, страшно, рот разжать не могу, а в мыслях кричу: «Ох, Ангел-Хранитель, батюшка Иоанн Богослов, спасайте меня грешную!» И не знаю как, но уже стою у колодца, а платок рядом лежит! Перекрестилась я и бегом обратно. Спасибо, добрые люди обогрели, чаем напоили, так что даже не заболела».
Бывают поучительные случаи иного свойства, когда в крещенскую ночь тесным кольцом обступает колодец толпа далёких от веры людей. В полночь с криком «Налетай!», расталкивая друг друга, бухают эти «жаждущие» канистры и вёдра в узкий проём родника, желая первыми достать «целебной водички». Привозят потом её домой и удивляются: «Не та вода нынче стала, хлопья какие-то на дне банки выпали…»
Отец Авель
Осенью 1988 года, когда в стране отмечалось Тысячелетие Крещения Руси, Иоанно-Богословский монастырь был возвращён Церкви. Его наместником стал архимандрит Авель (Македонов). Этот подвижник родился в 1927 году в благочестивой и многодетной крестьянской семье. Ещё маленьким мальчиком за своё особое усердие к богослужению он получил от односельчан прозвище «Коля-монах». Паренёк всегда стремился в храм — единственную действующую тогда в Рязани Скорбященскую церковь. Когда в 1944 году на Рязанскую кафедру перевели архиепископа Димитрия (Градусова), одним из иподиаконов владыки стал осиротевший шестнадцатилетний Николай Македонов, на попечении которого находились четверо братьев и сестёр.
Однажды трое архиерейских иподиаконов шли на всенощную и вслух мечтали о том, кто из них кем станет. Первый серьёзно заявил, что хочет послужить Богу в епископском сане, защищая Церковь от нападок агрессивного безбожия. Второй смиренно поведал, что хотел бы стать монахом, чтобы всегда пребывать рядом с храмом Божиим. Третий юноша, у которого уже пробивался солидный басок, поделился мечтами о том, как он станет маститым протодиаконом. Когда они, придя в храм, подошли к прозорливому владыке Димитрию за благословением, он сказал первому: «Здравствуйте, Ваше Высокопреосвященство! Как спасается Ваш многочисленный клир и паства?». Это был Боря Ротов, будущий митрополит Ленинградский и Новгородский Никодим, председатель отдела внешних церковных сношений Московской Патриархии, один из самых выдающихся иерархов Русской Церкви XX века и духовный наставник Святейшего Патриарха Кирилла. Второй юноша услышал от владыки вопрос: «Как там Ваши монахи, досточтимый отец игумен? Как Вы спасаетесь о Господе?» Это был будущий архимандрит Авель. Третий отрок, подойдя под благословение, услышал от прозорливца грозное внушение: «Что же это Вы, отец диакон? Утром на обедне, а вечером в театре! Вы уж определитесь, кому Вы служите». Впоследствии этот человек стал диаконом, но светская жизнь затянула его, он женился второй раз, оставив церковное служение.
По настоянию владыки Димитрия Николай Македонов в 18 лет принял монашеский постриг и стал иеродиаконом. Он, заменявший своим братьям и сёстрам родителей, вынужден был по просьбе одного из братьев, опасавшегося преследований со стороны безбожной власти, покинуть семью и поселиться у одной прихожанки рядом с храмом. Лучшим другом, сотаинником, духовно близким и родным человеком для отца Авеля был митрополит Никодим (Ротов). Батюшка не просто уважал и любил владыку, но и почитал его как выдающегося подвижника, который обрёл благодать пред Богом. Не без влияния митрополита Никодима отец Авель уехал на Афон, где провёл около девяти лет. Здесь он приобрёл бесценный опыт монашеской общежительной жизни, к тому времени практически утерянный в советской России. Вскоре его избрали игуменом русского Пантелеимонова монастыря.
Отец Авель часто с благоговением вспоминал об этом периоде своей жизни. «Афон мне снится почти каждую ночь», — как-то признался он. Рассказывал и о том, как старенький и немощный схиархимандрит Илиан (Сорокин) часто рассказывал ему одну и ту же историю о ревностном и благочестивом священнике из России, который приехал на Афон, но ему по Промыслу Божию не суждено было здесь остаться. Лишь по прошествии многих лет отец Авель понял, что прозорливый старец говорил про него. В 1978 году батюшка приехал в СССР на похороны своего друга и собрата во Христе владыки Никодима, чтобы прочитать над ним на отпевании разрешительную молитву. Обратно на Афон его не пустили, так как на таможне «потеряли» его греческий паспорт. Со временем он мог бы вернуться на Святую Гору, но ему передали волю почившего митрополита Никодима, согласно которой следовало остаться в России и здесь продолжить своё служение.
Он любил всех
После вынужденного возвращения в Россию отец Авель был назначен почётным настоятелем Борисоглебского кафедрального собора. В конце 1980-х годов архиепископ Рязанский и Касимовский Симон, в юности духовно окормлявшийся у тогда ещё молодого иеромонаха Авеля, попросил батюшку возглавить переданный Церкви Иоанно-Богословский монастырь в селе Пощупово. Разорённая в 1930-е годы обитель пребывала в таком жутком состоянии, что на фотографиях, запечатлевших тогдашнюю мерзость запустения, невозможно узнать нынешний цветущий монастырь. Огромной заслугой отца Авеля было то, что, помимо восстановления зданий, ему удалось возродить духовную жизнь иноческой общины.
Он с усердием окормлял братию, даже несмотря на старческую немощь и многочисленные болезни. Батюшка перенёс сложную операцию, ослеп на один глаз, а в последние полтора года своей жизни от игуменского дома до храма его перевозили в инвалидной коляске. Тем не менее он не пропускал ни одной Литургии. Совершая Евхаристию, батюшка так молился Богу, словно разговаривал с Ним непосредственно. Его проповеди, произносимые совершенно простым языком, но при этом необычайно красноречивые, отличались живостью. Когда отец Авель рассказывал о каком-либо евангельском событии, то у богомольцев возникало ощущение, что они слышат эту историю из уст очевидца.
Дар любви, который стяжал батюшка, понуждал его усердно молиться за всех, кого он когда-либо знал. Рано приходя на службу, он призывал алтарника с листком бумаги и ручкой и подолгу диктовал для поминовения на проскомидии имена людей, многие из которых давным-давно умерли. Так отец Авель приучал своих воспитанников трепетно относиться к обязанности любого клирика или монаха молиться за ближних. Батюшка был очень внимателен и чуток ко всем, кто приезжал в монастырь. Для него не было чужих или незначительных людей. Он всех любил. Малые и великие, солидные бизнесмены и политики, учёные и простецы, священники и миряне — все рядом с ним становились большой семьёй.
Нередко старец предостерегал тех или иных лиц от грозящей им духовной опасности. Так, одного иеродиакона он не раз увещевал: «Отец, помни, что блудники Царствия Божия не наследуют». Впоследствии этого брата, так и не внявшего предупреждениям батюшки, «вынесло» из монастыря, и он стал вести распутную жизнь. Однажды архимандрит Авель, всегда очень почтительный к собратьям-священникам, внезапно при стечении духовенства начал грозно обличать некоего молодого иерея: «Я тебе пред престолом Божиим говорю: ты вор и обманщик». Потом этот клирик, вступив в конфликт со своим правящим архиереем, был запрещён в священнослужении. Но вместо раскаяния он занялся раскольнической деятельностью, открыв в подвале многоквартирного дома свою «церковь».
Иночество батюшка в духе апостола Павла считал самым лучшим и удобным способом угодить Богу. Он не убеждал своих мирских духовных чад принимать монашество, но иногда по-детски удивлялся, почему все благочестивые люди не постригаются. Пробыв монахом почти 60 лет, архимандрит Авель никогда не пожалел об этом. В то же время батюшка с величайшей любовью и почтением относился к благочестивым мирянам, живущим семейной жизнью. Особенно он чтил многодетных, был к ним очень внимателен и всячески опекал. Вообще старец считал, что отсутствие многодетности в современных семьях — одно из значительных знамений апостасийного процесса, во многом причина разрушения семей, процветания эгоизма и прочих неурядиц, постигших наше Отечество. Однажды к отцу Авелю подошёл средних лет человек интеллигентного вида и громко, с пафосом, чтобы это услышали другие паломники, спросил: «Батюшка, что ж это происходит?! Почему нас, русских, так все обижают и жить нормально не дают?!» На что старец вместо ответа спросил его: «А где твои дети?» Мужчина, смутившись и, видимо, сразу поняв, почему его об этом вопрошают, что-то невнятно пробормотал про единственного сына. Тогда отец Авель резюмировал, строго сказав, что в этом-то — один-два ребёнка в семье — и кроется причина многих наших общенациональных проблем.
Смирение и рассудительность старца проявлялись в его благоговейном почтении и послушании священноначалию. Когда на Рязанскую кафедру вместо прежнего архиерея, управлявшего епархией 30 лет, приехал новый владыка, сменилась целая эпоха. Однажды некий игумен одной из московских обителей спросил батюшку, хорош ли архиерей, теперь управляющий Рязанской епархией. На что архимандрит Авель просто ответил: «Хороший», а потом, немного подумав, добавил: «Я плохих архиереев в жизни никогда не встречал». Конечно, разных епископов знал батюшка. Были и те, кто уходил из Церкви или своей недостойной жизнью порочил её святое имя. Но архипастырь для священника — как отец для сына, которого должно чтить, а разрывать с ним общение можно лишь в том случае, когда архиерею вынесено общецерковное осуждение. Сейчас же среди некоторых мирян и даже клириков становится модным пренебрежительное отношение к епископату, что в корне противоречит церковной традиции и тому образцу благочестия, который нам оставили такие подвижники, как архимандрит Авель, отошедший ко Господу 6 декабря 2006 года.
Небоподобные храмы
Во время нашей экскурсии мы посетили все храмы монастыря. Главная церковь обители — Иоанно-Богословский собор, в котором совершается суточный круг богослужений. Под его алтарной частью устроен храм-усыпальница, освящённый в честь преподобного Серафима Саровского, священномученика Иувеналия Рязанского и всех новомучеников и исповедников Российских. Здесь покоятся останки архимандритов Виталия, Тихона, Зосимы и Авеля. Церковь в мемориальном доме-музее архимандрита Авеля освящена в честь иконы Божией Матери «Знамение», Архангела Гавриила и великомученицы Варвары.
На втором этаже братского корпуса устроен храм в честь иконы Пресвятой Богородицы «Скоропослушница», великомученика Пантелеимона и святого Георгия Победоносца. Отец Авель называл его небоподобным. Убранство и росписи этой церкви выполнены в византийском стиле. В архитектурном ансамбле Иоанно-Богословского монастыря господствующее положение занимает возведённая заново колокольня. Она оснащена полным набором колоколов, самый тяжёлый из которых весит восемь с половиной тонн. Рядом находится часовня в честь иконы Божией Матери «Иверская», расположенная в Святых вратах обители. Она украшена самыми древними на Рязанщине фресками XVII века. От действия времени, а также из-за небрежного отношения к ним в годы безбожного лихолетья они, к сожалению, плохо сохранились.
А ещё в монастыре делают очень вкусные фигурные пряники, так что каждый наш паломник получил в подарок от службы «С Вятки» маленький сладкий сувенир. Прощаясь с обителью многие говорили, что хорошо бы сюда приехать летом и обязательно посетить соседнее Константиново. Или приплыть на теплоходе, благо, интересных маршрутов по Оке с посещением разных городов сейчас достаточно много. Когда мы покидали Иоанно-Богословский монастырь, мне пришло на память стихотворение Сергея Есенина, написанное в 1916 году:
За горами, за жёлтыми долами
Протянулась тропа деревень.
Вижу лес, и вечернее полымя,
И обвитый крапивой плетень.
Там с утра над церковными главами
Голубеет небесный песок,
И звенит придорожными травами
От озёр водяной ветерок.
Не за песни весны над равниною
Дорога мне зелёная ширь —
Полюбил я тоской журавлиною
На высокой горе монастырь.
Каждый вечер, как синь затуманится,
Как повиснет заря на мосту,
Ты идёшь, моя бедная странница,
Поклониться любви и кресту.
Кроток дух монастырского жителя,
Жадно слушаешь ты ектенью,
Помолись перед ликом Спасителя
За погибшую душу мою.
На фото:
— Часовня над святым источником;
— Иоанно-Богословский собор;
— Иоанно-Богословский монастырь;
— Архимандрит Авель (Македонов).
