Приехав в Севастополь, только и спрашивал «Как проехать в Херсонес?». Водитель «Таврии», согласившийся было подвезти, настаивал, что сначала следует побывать в Пантеоне Памяти, уверяя, что «это тоже на Херсонеском полуострове».
Под небом и землёй
Мы пересаживаемся в рейсовый автобус, едем, как выяснится потом, совсем в другую сторону, в музейный историко-мемориальный комплекс героическим защитникам Севастополя «35-я береговая батарея». Он не государственный, но билеты здесь выдают в кассе бесплатно. Ждём экскурсовода, который должен подойти к указанному на корешках билетов времени. Решаем: пока суть да дело, можно самостоятельно осмотреть экспозицию под открытым небом. Окопы, вырытые в каменистой почве знойным летом 1942 года, неглубоки. Оставленные в них противотанковые ружья, пулемёты и винтовки вполне дееспособны, хотя и прихвачены ржавчиной. И пушки развёрнуты навстречу врагу, 305-миллиметровые гаубицы наведены на цели.
Вот только в соединённые потернами подземные сооружения, бетонные башни и колодцы без экскурсовода не пускают: поодиночке в узких подземных переходах на глубине 17–25 метров легко потеряться, спускаясь, как по лабиринту, всё ниже и ниже. Здесь был госпиталь; из 90 тысяч раненых врачам удалось вернуть в строй более 30 тысяч защитников Севастополя. Дети и женщины в этих помещениях спасались от бомбёжек, обстрелов вражеской артиллерии. А этот узкий проём в скальном образовании как путь к спасению, за ним — море. Но берег крут, и катера, спешившие на помощь, ещё далеко, а каждый метр спасительного пространства простреливался немцами. И назад нельзя, там тоже гитлеровцы, плен…
В Пантеоне Памяти, куда переходим с экскурсией, все замирают под куполом, стоят плечом к плечу и видят, как в кромешной темноте наверху сначала зажигаются звёзды, потом из них выплывают навстречу лица погибших солдат. И глаза встречаются с глазами, и души говорят с душами. А потом там, где были звёзды и лица, вспыхивают свечи, сотни тысяч свечей…
По древней улице
Встревоженная память вела нас мимо сувенирных лавок к автобусной остановке, к которой как-то скоро подъехал полупустой автобус. Он вёз нас по Гагаринскому району Севастополя с одной окраины на другую. Двое смуглолицых мужчин о чём-то оживлённо беседовали на незнакомом нам языке, но, услышав наш вопрос о Херсонесе, легко перешли на русский, объяснив, сколько ещё остановок нам предстоит проехать, где сойти, куда повернуть. И вот мы уже спускаемся по улице Дмитрия Ульянова к памятнику равноапостольного князя Владимира, Крестителя Руси. Поднимаемся от него по улице Древней (она так и называется) к колыбели русской веры во Христа, унаследованной от Византии и воспринятой народной душой.
Идём мимо священных развалин, открывшихся в ходе раскопок, начавшихся ещё XIX веке, мимо тысячелетних стен и фундаментов былого величия. На тесно припаркованные автомобили, для кого-то являющиеся показателем современного благополучия, не обращаем внимания. И вот он — Херсонес, город древний, но освещённый солнцем молодым, нынешним. Полис, основанный в незапамятные времена на перекрёстке торговых путей Гераклейского полуострова, являвшийся частью Боспорского царства и центром Северного Причерноморья, наследовавший византийские традиции и входивший в состав Римской империи. Знавший славу и бесславие, угасавший и возрождавшийся, владевший неисчислимыми богатствами и пребывавший в разорении, веками стоявший непоколебимо и веками же лежавший в руинах, истерзанный войнами со скифами и ханскими ордами, но не канувший в Лету. Как охранная грамота на вратах его ныне надпись «Историко-археологический заповедник «Херсонес Таврический». Духовная крепость и литургическая полнота возрождённых храмов, культурная целостность исторического прошлого и созидательной памяти настоящего.
Всё, что происходило здесь, и сейчас происходит. Проповедь апостола Андрея Первозванного, ступившего на эту землю за столетия до крещения князя Владимира, так же горяча, как в пору, когда камень под его стопой стал мягче воска и след проповедника отпечатался на нём. Он и поныне виден, этот след, и слова апостола о том, что слово Христово дойдёт и до этих высоких гор, сбываются во всей полноте их сокровенного звучания. Немало послужили этому и братья-просветители Кирилл и Мефодий. По преданию, святой Кирилл, направляясь к хазарам, в 851 году останавливался в Херсонесе, чтобы изучить хазарский язык, но проникся иным, впервые увидев здесь Евангелие, написанное незнакомыми для него письменами, чей смысл и значение он постигал с помощью местных жителей. Возможно, это и помогло в создании кириллицы, в которой и поныне набираются богослужебные книги. А первый херсонесский епископ Еферий, принимавший участие во Втором Вселенском соборе? А первые херсонские святые и мученики? Разве меньше они послужили становлению христианства в Херсонесе?!
Всё живо: вера, язык, храмы, сам дух древнего и вечно молодого города. Не зря же, размышляя о сакральном значении любимого полиса в преодолении рутины повседневного и в погружении в сферу вневременного, созерцая ноздреватые скалы и мраморные осколки колонн, поэт из Севастополя Тихон Синицын, с которым, пусть и заочно, меня познакомил Херсонес, пишет так, как будто вчера воочию увидел:
Снег чуть заметный, словно через сито,
Бесшумно попадает на карниз.
Разматывают сеть херсонеситы,
И ни один не срублен кипарис.
Гнедой грифон на улице пустынной
Мой Херсонес от варваров хранит.
И признаётся:
Люблю кермек, люблю твоих дельфинов,
Разбитый мрамор, брошенный гранит.
Мой зимний полис запакован в пластик,
И некому калитку отворить…
Всё это так, но как заметил классик,
В провинции приморской стоит жить.
И живут полной жизнью, духовно насыщенной, верой укрепляемой. Представляют на новой сцене заповедника спектакли, подобные поставленному по пьесе митрополита Псковского Тихона (Шевкунова) «Грифон», масштабом и драматургией которого был впечатлён побывавший недавно в Херсонесе президент России Владимир Путин. Продвигают в древний мир византийского града встречи нового формата, устраивая поэтические вечера и акустические концерты под сенью древних колоннад, не забывая при этом рассказать о средневековых епископах Таврики, символике мозаик и бапсистерии, куртине с башнями и базиликах. Ведь нынешний Херсонес входит в число древних памятников истории человечества. Занесён ЮНЕСКО в каталог ста самых выдающихся памятников мировой культуры именно потому, что здесь в гармонии совершенства пребывают останки тысячелетней давности и современные музейные корпуса, храмовая архитектура и молитвенный слог.
Взгляд юноши с осколка надгробия II–IV века обращён к виднеющемуся вдали строению античного амфитеатра. Я не задержался возле этого древнего сооружения, полагая, что со стороны его не оценишь, а оказаться внутри мне не по чину. Вот Ахматова, называвшая себя последней херсониткой, могла бы. Ей бы пошли эти ступенеобразные трибуны, восходящие над устроенным внизу полукружием сцены. Она бы вступила, как на ристалище, где проходили гладиаторские бои, и прочла поэму «У самого моря», в которой вслед за тревожным верлибром «Мне монах у ворот Херсонеса говорил: «Что ты бродишь ночью?» она отвечала ему ли, себе ли белым свободным стихом:
Когда я стану царицей,
Выстрою шесть броненосцев
И шесть канонерских лодок,
Чтоб бухты мои охраняли
До самого Фиолета.
А вечером перед кроватью
Молилась бы тёмной иконе,
Чтоб град не побил черешен,
Чтоб крупная рыба ловилась…
Но уже слышала, как сестра-вышивальщица шепчет над плащаницей: «Плащ Богородицы будет синим», как «приносит нам солёный ветер из Херсонеса звон пасхальный», приберегая для заключительной строфы:
Слышала я — над царевичем пели:
«Христос воскресе из мертвых!»,
И несказанным светом сияла
Круглая церковь.
И потому нам в храм, в собор равноапостольного князя Владимира, древний, как эта земля, на которой он стоит, молодой, словно солнце, согревающее всё вокруг. Как так?
Храм в храме
Всё объясняет воплощённая в камне надпись, прочитанная на первом этаже величественного церковного здания: «Останки стен древнего храма во имя Рождества Пресвятой Богородицы, в котором принял святое крещение благоверный великий князь Владимир. Над стенами сего храма по повелению государя нашего императора Александра II построен собор во имя благоверного князя Владимира и сделан в линиях очертаний разрушенных стен для общей наглядности. Храм сей заложен 23 августа 1861 года в Бозе почившими императором Александром и императрицей Марией Александровной…». Владимирский собор устроен в таком виде стараниями игумена херсонесского монастыря Василия и управлявшего обителью с 1857 по 1874 год архимандрита Евгения. По предложению последнего и решено было строить храм двухэтажным, дабы в нижней церкви сохранить для потомков храмовые стены, впитавшие в себя память о великокняжеском крещении. Ведь крестился Владимир именно в церкви Рождества Пресвятой Богородицы, в напоминание о чём и поныне в нижнем храме стоит купель. В неё ли окунался великий князь, Бог весть, но очень она напоминает своими очертаниями ту, в которой запечатлён святой Владимир на знаменитом полотне нашего земляка Виктора Васнецова.
В остальном же всё, как закреплено в приведённой выше цитате. Хотя, как бы убориста она ни была, всё равно не смогла вместить всего, что сделано вторым из царствующих Александров для того, чтобы Владимирский собор был заложен в 1861 году и построен в 1877-м в византийском стиле молитвенно красивым и царственно простым, украшен твёрдым гаспарским и полированным балаклавским мрамором, разноцветной мозаикой, решётками чудной ажурной работы. Так как в соборе было несколько приделов, то освящали их не сразу. В 1888 году, в самую годовщину 900-летия Крещения Руси, освятили нижний храм в честь Рождества Пресвятой Богородицы. В 1891-м — главный придел, снабдив полагающейся такому моменту надписью левую часть иконостаса. И наконец летом 1892 года был освящён южный придел в честь Александра Невского, небесного покровителя всех царствовавших на Русской земле Александров.
Но Первая мировая война, ветер перемен, задувший в пору революционных событий, Гражданская война и Великая Отечественная едва не поколебали устойчивое и благодатное «В храме стояще славы Твоея, на небеси стояти мним», явив разрушения, которые и к 1000-летию Крещения Руси устранить не удалось. Напоминая ахматовские строки про «пустынную, мёртвую Корсунь», руины Владимирского собора возвышались над руинами древнего Херсонеса вплоть до 1992 года, когда храм снова передали Церкви. Через пять лет Кабмин Украины принял решения о восстановлении Владимирского собора, и в 2004 году, на Пасху, он, обновлённый, открыл свои двери для верующих. В 2008-м Патриарх Алексий II благословил строительство Православного просветительского центра при храме, а через год в Херсонесе служил Божественную литургию Патриарх Кирилл.
Город живёт верой, и храмы его — Семи священномучеников Херсонесских, Владимирский собор — тоже живут, действуют, просвещают души, обращают к Богу. Мы почувствовали это, оказавшись в древнем граде под молодым солнцем, побывав в обновлённых церквях, стены которых вобрали в себя намоленность веков. Сберегая в душе солнечные лучики надежды, веры и любви, я даже записал:
Ничего, что мир не идеален,
Но, живя в согласии с судьбой,
Мы не зря пути свои спрямляли
Ливадийской солнечной тропой.
Солона вода, и жизнь не пресна.
Чёрным морем стал Эвксинский Понт.
Молодое солнце Херсонеса
Не зашло ещё за горизонт.
В самом деле не зашло, сияет над Туманным колоколом, отлитым из трофейных пушек. Он звонил в Таганроге и Париже, а тут вдруг слился с тишиной, наполнился не беззвучием, но безмолвием, необходимым для того, чтобы осмыслить и принять всё, что здесь было, есть и будет.
Николай Пересторонин
По материалам газеты "Вятский епархиальный вестник"
