22 декабря одной из старейших мастериц знаменитого дымковского промысла, заслуженному художнику России, многолетней участнице Великорецкого крестного хода Валентине Петровне Племянниковой исполнилось 80 лет.
Дымка дивная
Её мастерская в двух шагах от вятского Спасского собора — настоящий музей. В передней комнате, где у окна — рабочее место Племянниковой, соседний стол сплошь заставлен готовой расписной игрушкой. А пройдёте в дальнюю комнату, здесь две широкие столешницы накрыты белым покрывалом. Стоит чуть приподнять материю с любезного разрешения хозяйки, и сразу завеселит глаза, заиграет широкой палитрой чудное хороводье ярких дымковских красок!
— Господь дал нам в руки глину. И вроде это простая, холодная земля, а мы, мастерицы, её своим теплом согреваем, своим сердцем, кровушкой своей живой, — поясняет Валентина Петровна, представляя окружившее нас игрушечное столпотворение. — Господь и нас-то всех слепил. Вот и мы тоже что-то пытаемся сотворить, мельтешим, стараемся…
Помолчала короткую минуту, а потом продолжила:
— Это не для продажи лепила, для души. Вот какая я есть живая, такая и в работе. Это как моя душа велит. Прежде художественному совету надо было постоянно что-то показывать, доказывать, а в итоге только обругают. А сегодня работаю, как сердце велит.
— У Вас на пороге юбилей, Валентина Петровна! Как же не выставить эту коллекцию, эту красоту на всеобщее обозрение? — пытаюсь перечить я.
— А зачем мне это надо? — противится мастерица. — Зачем я буду всё это упаковывать, потом ящики таскать? Ради чего? Чтобы моя игрушка постояла где-то «на стороне» двадцать дней, пусть даже месяц? У меня просто нет сил: мне уже восемьдесят. Но я работающий мастер, и кому интересны мои игрушки, пусть приходят сюда в мастерскую.
Набор 1958 года
Не сразу поверишь, но это так: Валентина Петровна — 60 лет в промысле! Племянникова из знаменитого набора мастериц далёкого 1958 года. Впрочем, после школы поначалу работала в «Горзеленстрое», сажала на городских газонах скромные цветы, обихаживала клумбы. Но однажды, проходя по улице Свободы, увидела объявление — набирали мастериц дымковской игрушки. И решилась, подала заявление.
Желающих поступить в промысел было много — около сотни человек, потому конкурсный отбор растянулся на три дня. На испытание приходила старушка-мастерица, показывала неспешно, как лепить свистульку, коника и барышню, и следовало в точности эту игрушку повторить. При этом особо оценивалась пластика работы, соотношение шеи, ручек, ножек… А у Племянниковой навыка никакого, даже детской песочницы во дворе никогда не бывало. Как тут справиться с заданием? Но ничего, всё получилось, приняли в числе двадцати счастливчиков.
— Можно сказать, мы вытянули тогда счастливый лотерейный билет, — вспоминая пятидесятые годы, признаётся Валентина Петровна. — Коллектив художников был замечательный. Но не скажу, что мы попали в хлебное место, голод был и после войны, разруха. Я в школу-то ходила, надевая на ноги рукавички, потому что не было обуви. Когда пришла в новый коллектив, Михаил Михайлович Кошкин, известный скульптор, отдал для мастериц собственную мастерскую на Свободе, там, где Дом художника. Лишь позднее нам выстроили здание на Труда, после этого сделали пристрой, когда дымка пошла в гору, когда наступил золотой век дымковской игрушки. Старейших мастериц на ту пору можно было буквально по пальцам пересчитать: Лидия Николаевна Никулина, Зоя Васильевна Пенкина, Евдокия Захаровна Кошкина, Зинаида Фёдоровна Безденежных. Четыре старушки из Дымкова и передавали, как умели, свой опыт новичкам.
До сего дня помнится, как мы возили глину со стороны Кирово-Чепецка, — с улыбкой рассказывает Племянникова. — Шла за грузом бортовая машина-полуторка, а три-четыре человека из наших забирались в кузов, ехали прямо на соломе. К горе подъезжаешь, там с прежних приездов уже настоящая яма выкопана. Мы туда запрыгивали и начинали кидать глину лопатами в открытый кузов. Потом доставишь её на место нашей работы и затариваешь в металлические бочки, чтобы она на улице промёрзла, как следует. Утром приходят дежурные: им надо нарубить глину топором, выцарапать её из бочки, наложить в вёдра и уже в мастерской вывалить на стол, покропить кипяточком и перемешать до нужного состояния так, чтобы к девяти часам утра, когда приходили мастерицы, эти глиняные колобашки на двадцать человек были полностью готовы. А игрушку, знаете, как тогда обжигали? В печи-голландке. Тут и дров надо натаскать, и лучину наготовить. Вот такое нищенство.
Племянникова — из верующий семьи. Её дед был псаломщиком в нолинской церкви. И дома был целый угол икон…
— Я носила крестик, когда уже в промысле работала, — рассказывает Валентина Петровна. — Одна мастерица увидела у меня цепочку и спрашивает: «Ты крест носишь?!» — и прямо выдернула с шеи крестик. Шёл 1963 год, даже говорить о вере было нельзя. А как пошла крестным ходом? Это уже много позже, в середине девяностых. Посмотрела: все идут с рюкзаками, подумала и тоже пошла. Десять раз сходила, правда, половину из них только в одну сторону.
Свой почерк
Козлики, коники, олени, барышни… Именно такую незатейливую игрушку привычно лепили из года в год старушки-дымковчанки, именно эти классические сюжеты и копировали по первому времени молодые ученицы, постепенно набивая руку, вырабатывая собственный почерк.
— Спрашивают меня иногда, в чём традиционность дымковской игрушки. В простоте формы. Чем проще игрушка, чем условнее её язык, тем она лучше, — поясняет Валентина Петровна. — И, конечно, надо иметь свой почерк, собственное «я», а это только с годами приходит. Ведь что такое дымка? Оказывается, это такая свобода творчества, о которой мы в начальные годы даже и не мечтали. Нас же приучали к козликам да коникам, а я поехала самостоятельно в Москву, в Ленинград в великие музеи, такие там композиции увидела старых мастериц, у меня волосы дыбом встали. Просто поразительно! Задохнёшься от восторга, какая там была свобода. И я на коленках по запасникам ползала, от руки всё в альбом зарисовывала простым карандашом и цвета записывала, дома потом всё разрисовывала. У меня три здоровенных альбома от тех поездок остались, до сих пор их храню — всё на пользу, всё наука.
— Ваша, именно племянниковская дымка, она какая? Какие это сюжеты, роспись? — пытаю расспросами мастерицу.
— Я для чего поехала по музеям? Чтобы была моя рука, моё творчество, — отвечает Валентина Петровна, — чтобы не смотрела по сторонам, как работает Фалалеева или Валя Красикова, или Зоя Казакова. Вот это «своё» и вырабатывала. И сегодня я беру глину — она у меня уже живая. Беру кисточку — она у меня тоже живая. Возможно, со стороны это не понять. Я делаю то, что моё: свои пластику, цвет, образ, лицо… Своих оленей, свистульки могу из сотни определить. Будут в магазине стоять, я их сразу найду, потому что моя игрушка пахнет Вяткой…
С «Виртуозами» в Париж
Мастерица много ездила на выставки, фестивали и в нашей стране, и за пределы. Среди её знакомых — много знаменитых россиян. — Восемьдесят третий год. Владимир Спиваков, удивительный музыкант, посмотрел нашу выставку игрушки, разыскал меня и говорит: «Валентина Петровна, мне больше всего понравились ваши работы. Я Вас приглашу на свой фестиваль». Но прошёл год, два — ни слуху ни духу, — с улыбкой вспоминает Племянникова. — Вдруг меня наш директор вызывает к себе в кабинет: «Валентина, бегом. Тебя Москва разыскивает». Слышу в телефонную трубку голос секретаря Спивакова: «Валентина Петровна, вы поедете с Владимиром Теодоровичем на фестиваль в Париж. Даёте ли Вы своё согласие? Но у нас единственное условие: сделать 90 работ на музыкальную тему, и выставляться будете в городе Кольмар». Вместо девяноста работ она выполнила 120! Даже слепила композицию «Времена года» Чайковского. Пришлось, конечно, перечитать гору литературы и все памятные образы переложить в игрушку.
Выставка проходила в мэрии Кольмара. Племянникова на всякий случай захватила с собой во Францию белые рельефчики и в свободное время их расписывала, а дочка Спивакова ей прилежно помогала. Однажды приходит на выставку сам музыкант и заявляет: «Валентина Петровна, что Вы сделали с моей дочерью? Раньше она только в полдень вставала, а тут уже в девять утра подскакивает и просит: «Пошли скорее к мадам Вале. Ты же, папа, сам говорил: если из меня музыкант не получится, надо научиться зарабатывать на кусок хлеба как-то иначе. Вот я и буду с мадам Валей работать».
В последние годы Племянникова очень дружна с институтом повышения квалификации ФСИН. И выставку там сделала, и офицерам подробно рассказывала о промысле. А то принесёт глину, усядутся все кружком и начинают лепить.
— Сидят серьёзные мужчины с большими звёздами, загибают рукава, а глаза, как буравчики, лица каменные, — рассказывает мастерица. — Сразу видно, как они устали. А мы и полепим тут, и пошутим. Вот сидит один рядом, по-моему, подполковник. Я его спрашиваю: «Слушайте, Вы очень симпатичный человек. Как Вас зовут?». А он неожиданно отвечает: «Костик». Не по имени-отчеству себя назвал, всё же солидный товарищ, а вот так запросто: Костик! И зал просто грохнул от хохота. Всё — контакт найден. 60 лет в промысле, но Племянникова и сегодня в постоянной рабочей заботе.
— Неужели за эти годы не было усталости, разочарования? Неужели никогда не хотелось воскликнуть «надоело всё»? — спрашиваю Валентину Петровну.
— Ой-ой, — замахала она руками. — Никогда даже в мыслях подобного не было! У меня как сердце велит, так я и работаю всю жизнь. Вообще не знаю, как всё оставлю. Все мы уйдём, все мы здесь не вечны. Иногда внукам с шуткой говорю: «Ребята, будете меня хоронить, так хоть кусок глины рядом положите и какую-нибудь игрушечку тут же суньте, чтобы я и там могла лепить».
Виктор Бакин
