По материалам газеты «Вятский епархиальный вестник» публикуем рассказ вятского писателя Николая Пересторонина о Ялте духовной и православной.
Ялта может показаться литературным городом, если, продвигаясь от памятника Чехову к Дому-музею Антона Павловича, открывать для себя места, связанные с пребыванием здесь Александра Пушкина, Александра Куприна, Максима Горького, Леси Украинки, Юлиана Семёнова, Вики Турбиной. А может и театральным, если идти по Екатерининской улице к здешнему драматическому театру имени всё того же А.П. Чехова, узнавать, что здесь в самом начале прошлого века ставили «Чайку» и «Дядю Ваню» с участием Немировича-Данченко, Станиславского и Книппер-Чеховой, а сейчас приглашают на «Юнону и Авось», «Учителя танцев», «Идеальную жену» и «Пизанскую башню». Музыкальным, поскольку, прогуливаясь вечером по набережной, прослушиваешь такое количество разного рода местных ансамблей и солистов, что на заезжих уже и сил не остаётся.
А есть ещё Ялта курортная, экскурсионная, экстремальная, торгово-рыночная. Но нам это не надо. Потому, гуляя по Пушкинскому бульвару, не к рынку «Пушкинскому» сворачиваем, а в подземный переход ныряем, чтобы вынырнуть на другой стороне оживлённого перекрестка, на том берегу житейского моря, где в оазисе тишины и духовности понимаем, что есть Ялта православная. Только, чтобы осознать это, нужно не по набережной гулять, засматриваясь на 300-летний платан и памятник «Даме с собачкой», а держаться поближе к часовне на берегу Чёрного моря, двигаясь от неё к Ливадийскому дворцу. А там, отдав должное залам, где любили бывать императоры российские Александр III и Николай II и где позднее проходила Ялтинская конференция, направиться к Крестовоздвиженский церкви, домовому храму Романовых, к звоннице, словно для нас зазвучавшей. Вначале негромко, мелодично, потом всё сильнее, но не набатно, а распевно, если можно так сказать о колокольном звоне.
Мы слышали его, уходя по Солнечной тропе, которую прежде называли Царской, поскольку государь Николай Александрович любил здесь совершать семикилометровый променад. Слышали, но так и не поняли, когда звон этот мелодичный плавно перешёл в песнопения, доносившиеся уже не со стороны Ливадии, а из какой-то возвышенной горной дали, будто с небес. Эти божественные звуки воскрешали душу, прибавляя сил физических и духовных. «Вы прошли 5,7 километра», — подсказывал каменный указатель, и скамеечка возле него была как нельзя кстати. Но мы уже видели золотые купола белокаменного храма, дарившего нам те дивные песнопения, понимали, что не побывать в нём нельзя, и сошли с тропы, устремившись вверх по каменистой крутизне.
Храм Архангела Михаила был уже безлюден. Служба завершилась, и на клиросе ни души, но позвавшие нас сюда церковные песнопения, казалось, продолжали звучать. Всё здесь пело: своды и стены, фрески и иконы, свечи и лампады. И колокол во дворе набирал голос, вбирая в себя мелодию ветерка и волны солнечного света. Не было только звонаря, который бы потянул подвязанную к языку верёвку, раскачал, придал движение. А мы на что? Тяну, покачивая тяжёлый язык, к стенкам колокола приближая поначалу потихоньку, потом всё смелее, решительнее. А затем, словно эстафету принимая, и другие добровольцы пробуют себя в роли звонарей. И вот он, звон, на который отзываются далёкие ливадийские колокола, не подстраиваясь под него и его под себя не подстраивая, и словно ведут нас опять по солнечной тропе от церкви к церкви, от храма к храму…
Двигались мы в этот раз в обратном направлении, с ливадийских окраин к центру Ялты, где такой же солнечной тропой стала для нас залитая солнцем улица Морская. И вывела она нас прямиком к храму Александра Невского. Вот вам преимущество пеших прогулок перед передвижением на автобусах, горными ли маршрутами они осуществляются или городскими. Вот особая логика событий, которую проездом не постигнешь. Только что считывали с памятной доски на набережной: «11 апреля 1919 года Ялтинский рейд покинул британский крейсер «Мальборо», увозивший в изгнание оставшихся в живых членов императорской семьи Романовых, среди которых была вдовствующая императрица Мария Фёдоровна», а уже поднимаемся по украшающей шатровое крыльцо лестнице в церковь, в фундамент которой вдова Александра III положила первый камень. На освящение храма, построенного тщанием жителей города в 1902 году в честь покровителя Дома Романовых святого князя Александра Невского, она приехать не смогла, но прислала телеграмму: «Радуюсь всем сердцем освящению собора, при закладке которого я присутствовала в 1891 году, вспоминая всех трудившихся при его основании и с отрадою думая о молитвах, которые отныне за всех в нём будут возноситься». На торжество прибыли из Ливадии государь Николай II и государыня Александра Фёдоровна. Был крестный ход, служилась Литургия, колокола торжественно и празднично звонили, разнося благую весть о новом храме. Антон Павлович Чехов, не самый верующий человек, заслушавшись, написал: «Здесь, в Ялте, новая церковь. Звонят в большие колокола, приятно слушать, ибо похоже на Россию».
А нам услышать звон прежних колоколов, подаренных строящемуся собору местным виноделом Иваном Стахеевым и отданных в пору гонений в переплавку, да и нынешних, установленных при реставрации, не довелось. Входили мы на церковный двор по тишине и в храме самом в такое безмолвие окунулись, что не решались его нарушить ни шёпотом, ни движением неосторожным. Хотелось, конечно, поинтересоваться, почему иконы в большинстве своём без окладов, узнать, где находится знаменитый мозаичный образ Александра Невского работы учеников известного итальянца Сальвиатти. Но, стоя под сводами, расписанными в начале славных дел художником И. Мурашко, больше прислушивались к душе, к тому, как она отзывается на эту удивительную гармонию внутреннего убранства и внешнего архитектурного решения. Правда, нам ещё задолго до посещения храма рассказывали в Ялтинском литературно-историческом музее, как авторы проекта архитекторы Н.П. Краснов и П.К. Теребенёв, прислушиваясь к пожеланиям императора Александра III, создали настоящее архитектурное чудо в лучших традициях исконно русской школы зодчества. Но есть особенная, ни с чем не сравнимая радость обретения духовных знаний в живом общении с действующим храмом. Что-то же подсказало нам, что необычная икона со львом посвящена евангелисту Марку, и словно крестным ходом повело вокруг собора, обращая внимание на мозаичное панно с образом благоверного князя Александра Невского в гранитном обрамлении на бело-розовом фасаде. И у памятника цесаревичу Алексею Николаевичу (1904–1918), установленному в церковном дворе три года назад, остановило.
Строгий бюст на высоком постаменте мы заметили сразу, едва вступив на храмовую территорию, но, видимо, тогда не вполне осознали его значение. А теперь понимали, что, когда святой Алексей родился, освящённая в 1902 году Александро-Невская церковь уже стояла у подножья горы Дарсан, а после гибели семьи последнего российского императора в Екатеринбурге на судьбу этого храма выпало немало испытаний. Но та давняя царская Литургия словно и не кончалась, молитвенный слог её сохраняли служившие здесь свт. Лука Крымский, священник-богослов Сергий Булгаков, поколения клириков и прихожан. И намоленные церковные стены сберегали паству во всякое время и на всяком месте, какие бы грозы и потрясения ни бушевали. А теперь молитвенников прибавляется. Здесь вспоминаются слова святителя Московского Филарета, что «всякий памятник есть безмолвный проповедник, который в некотором отношении может быть превосходнее говорящего, потому что не прекращает порученной ему проповеди и доходит таким образом до целого народа и до многих последующих родов». И беззвучная эта проповедь доходит не только до нас, в молчании стоящих у постамента, но и до ребятишек, шумной ватагой забежавших на церковный двор и вдруг не просто примирившихся с окружающей тишиной, но и принявших её всей душой, всем сердцем.
Потом мы узнаём, что поводом для установки памятника юному царственному страстотерпцу Алексею возле Александро-Невского храма во многом послужило то обстоятельство, что при церкви более двадцати лет существует общеобразовательная школа имени цесаревича Алексея Николаевича Романова. Её ученики присутствовали на торжественном открытии памятника осенью 2016 года. Наверное, и тогда звучали слова, которые с нескрываемой радостью повторяла служащая храма, видя, с каким благоговением взирали мы на бюст святого Алексея. «Наш, — говорила она, — наш, родной. И ваш тоже…».
Теперь знаю: если опять заскучаю в Ялте по Вятке, не стану бродить возле местного драматического театра на Екатерининской улице, а сверну с набережной на Морскую и, спустившись ненадолго в подземный переход, выйду прямиком к храму Александра Невского. Чем-то неуловимо напоминает он любимые вятские церкви: Серафимовскую, возведённую в начале прошлого века по проекту известного архитектора И.А. Чарушина, много потрудившегося для украшения Вятки и её окрестностей; Феодоровскую, воздвигнутую на месте прежнего храма, с лёгкой руки всё того же Ивана Аполлоновича построенного в ознаменование 300-летия Дома Романовых. Не внешней схожестью, не внутренним убранством напоминает, а намоленностью и тишиной, ничем не нарушаемой.
Николай Пересторонин
